Иудифь 8
1–8 Родословная Иудифи и краткие о ней сведения. 9–27. Выступление ее с обличительной и увещательной речью в собрании старейшин города. 28–31. Ответ Озии. 32–36. Иудифь объявляет о своей попытке спасти народ от врагов.
1. По общему обыкновению еврейских родословных, род Иудифи через 20 колен доводится до Израиля; отдельные колена взаимно восполняются в различных рукописях; не достает Симеона, последнего родоначальника пред Израилем, о котором ясно говорит в другом месте сама Иудифь (IX:2 ст.; ср. Чис I:6; II:12). Уже предусмотрительная точность и полная согласованность родословной Иудифи с другими данными Библии устраняет всякую возможность и право отрицать действительное ее существование и трактовать всю историю ее как один сплошной вымысел. Для вымысла это было бы слишком много — видеть его обставленным столь обстоятельными и жизненно правдивыми подробностями, какими постоянно на каждом шагу сопровождает свой рассказ книга Иудифь (таковы, напр., и следующие 2–3 стихи рассматриваемой главы, и мн. др.).
4. Время вдовства Иудифи (3 года и 4 месяца) обозначается здесь, очевидно, до описываемых событий, и, в частности, до того момента, когда Иудифь, готовясь идти к Олоферну, впервые по смерти мужа сняла с себя «одежды вдовства своего» и надела опять «одежды веселья», в которые она наряжалась при жизни мужа (X:3).
5. «Одежды вдовства» — простые, без всяких украшений (X:3; XVI:8; Быт XXXVIII:14).
6. Упоминаемые здесь «дни пред субботами» и «дни пред новомесячиями» (προσάββατα и προνουμηνίαι) давали некоторым основание признать невысокую древность кн. Иудифь, ввиду того, что «предсубботия» и «предновомесячия» будто бы стали почитаться иудеями как праздники — в довольно позднее уже время. Это было бы, однако, убедительно лишь в том случае, если бы мы знали точно, в какое именно время началось празднование означенных навечерий; а раз это не поддается точному определению, естественно, не может служить и мерилом для установления даты. Сила этого опровержения и слабость возражения еще более усугубляется тем обстоятельством, что упоминание о «предсубботиях» и «предновомесячиях» в книге Иудифь носит характер случайности и подозрительности; по крайней мере — Вульгата совсем не упоминает о них, что заставляет подозревать, что не говорил об этом и оригинальный текст.
7. После упоминания о муже Иудифи — Манассии, Vet. Lat. приводит также и родословную Манассии: filius Joseph filii Achitob f. Melhis f. Elia f. Nathanahel f. Syrrasadac f. Simeon f. Israel, но эта родословная, очевидно, выбрана из 1 стиха главы (из родословной самой Иудифи), на что давало смелость упоминание стиха 2-го о происхождении Манассии из одного колена и племени с Иудифью.
9-11. В соответствующем месте беседы Озии с народом находим лишь его простое обещание сдать город врагам («я сделаю по вашим словам», VII:31), если не придет помощь (через пять дней). В настоящем стихе встречаем важную особенность, что Озия «поклялся чрез пять дней сдать город Ассириянам» . В дальнейшем 11-м стихе новая особенность: неразумная клятва усвояется не только Озии, но всем «начальникам жителей Ветилуи», о которых, между прочим, упоминается и в VII:26 ст. и далее. В еще дальнейшем 30-м стихе сам Озия, по-видимому подтверждает верность этого, выражаясь в VII:31 как бы лично от своего имени («я сделаю…» ), он теперь уже предпочитает говорить языком представителя других («народ… принудил нас поступить так, как мы сказали им, и обязал нас клятвою, которой мы не нарушим»). Все эти дополнения должны иметь силу по своей очевидной естественности и достаточной засвидетельствованности.
В 10-м стихе имена старейшин города по русской Библии приводятся несколько иначе, чем в параллельном месте VI:15: там — Хаврий и Хармий (греч. Χαβρίς и Χαρμίς), здесь же и далее в X:6 — Хаврин и Хармин . Эти же имена в других параллельных местах Библии приводятся и еще иначе: Быт XLVI:9 — Харми (точно с евр. ???), а в Нав VII:1 — там же Хармий (в род. пад. «Хармия» ). Настоящее точное, в соответствии еврейскому, начертание и произношение этих имен должно быть таково, каковым одно из них приводится в указанном месте Бытия, XLVI:9: Харми — ???, и значит — Хаври — ???. Формы — Хаврий и Хармий представляют тоже точность и соответствие, но уже меньшую, и не еврейскому, а греческому начертанию (Χαβρίς и Χαρμίς). Что же касается форм — Хаврин и Хармин, то это уже совершенное недоразумение. В обоих случаях, где по русской Библии приводятся означенные имена в таких формах (VIII:10 и X:6), эти имена стоят в винительном падеже, причем греческие окончания их, естественно, изменяются в «ίν» (Χαβρίν и Χαρμίν). Переводчик на русский язык не задумался над этой метаморфозой, совершенно понятной в греческом тексте, не дал при этом себе и труда припомнить уже употребленные им формы имен (VI:15), и полагая — в VIII:10 и Х:6, что имеет дело с именами неизменяемых окончаний, перевел буквально греческие винительные падежи, прицепив к ним еще русские винительные окончания. Отсюда и вышло — вместо: Хаврия и Хармия — Хаврина и Хармина (Χαβρίν’а и Χαρμίν’а).
11-27. Речь Иудифи, в высшей степени одушевленная, трогательная и разумная, носит в первой части своей (11–16 ст.) обличительный характер, во второй (17–27 ст.) — увещательный.
Вдумываясь в дело глубже, нельзя не чувствовать, что та форма, какую придал Озия своему обещанию сдать город, действительно носила вызывающе-требовательный характер по отношению к Господу Богу, с судьбами Его свободного Самоопределения. Если бы Озия выразился просто: «сдам город, если через 5 дней не произойдет изменения в его положении к лучшему», — тогда это было бы вполне в порядке вещей человеческого обсуждения. Но когда он предварительно высказал всю надежду на помощь Господа и затем поставил произвольно по своему человеческому соображению срок для этой помощи, составившей исключительно дело Божественного Самоопределения, тогда это, очевидно, было уже посягательством на указанное Самоопределение, ограничением Неограниченного и Всемогущего, Премудрого и Благостнейшего Существа: было тем, чем было подобное же действие Моисея в пустыне, когда он, не вытерпев до конца малодушного уныния народа, «искусил» Господа столь же малодушным воплем: «послушайте, непокорные, разве нам из этой скалы известь для вас воду?» (Чис XX:10). Это было «искушение» Господа, «испытание» или «проба» Его силы, «вызов» Его всемогуществу, премудрости и благости. Это была, по тонкому определению самой Иудифи (16 ст.), как бы «отдача в залог» советов Господа Бога нашего, «угроза» Ему как человеку, подсказ Его действиям, вымогательство Его чудес. Все это заслуживало того обличения и вразумления, с какими обращается Иудифь прежде всего к начальникам города.
Вторая, увещательная часть речи, выражая надежду на то, что Господь не оставит народ свой, убежденно и обстоятельно утверждает эту надежду глубоко тонкими соображениями. Главное из этих соображений приводилось также Ахиором (V:21) в предостережение Олоферну: это — верность народа Господу Богу своему и незнание другого Бога, кроме Него (20 ст.). В подтверждение этого соображения приводится (в виде вводного предложения — 18–19 ст.) напоминание, что все прежние несчастия народа вызывались изменами Богу, чего в последнее время давно не было и нет. Другое соображение в пользу терпеливого ожидания помощи Божией — то, что падение их города было бы падением и пленением всей Иудеи, со всеми ее святынями, и показывали бы как бы их (ветилуйцев) более всего виновными и ответственными за это несчастье и осквернение святынь. И наоборот — вымолив терпеливою молитвою помощь и мужественно перенеся настоящее испытание, они явятся посредниками спасения остального Израиля и святынь храма Божьего. Последнее было настолько несомненно для Иудифи, что она уже заранее призывает благодарить Бога. «За все это возблагодарим Господа Бога нашего, Который испытует нас, как и отцов наших (Авраама, Исаака, Иакова)!» — заключает вдохновенно и с пламенною верою эта удивительная женщина, самое появление которой в такие отчаянные минуты с таким присутствием духа было уже чудом, заставлявшим верить в близкую возможность других чудес, необходимых для спасения бедствующего города. Одного из таких чудес Озия ждал в ниспослании дождя, и вот теперь, видя пред собою до чудесности мужественную и вдохновенную женщину, он надеется через ее молитву испросить у Господа спасительное ниспослание дождя и просить ее вознести эту молитву (28–31 ст.). Однако и это было «подчинением» Господа ограниченным человеческим соображениям, «подсказом» Его действий, превосходящих часто всякие человеческие соображения, ожидания и предположения. Вот почему и Иудифь отвечает на просьбу Озии (о дожде) совсем другим действием, которое поистине было чудеснее дождя и по справедливости заслужило быть пронесенным «сынами рода нашего в роды родов» (22 ст.).
33. Как ни предосудительным представлялось в очах Божиих, с точки зрения Иудифи, обличенное его назначение срока (5 дней) для спасения города, тем не менее Иудифь не изменяет этого срока, очевидно, не находя удобным, чтобы раз данная клятва могла быть нарушена, и идет на свое дело в полной уверенности, что в продолжение указанных дней Господь посетит Израиля ее рукою.
Решив в эту же ночь отправиться в лагерь неприятельский, Иудифь просит начальников прийти к воротам города. Это нужно было, вероятно, для того, чтобы сразу же получить их экстренное разрешение к открытию ворот, с особенной бдительностью охраняемых стражей (X:9); заблаговременно же такое разрешение испрашивать было неудобно ввиду того, что могла разгласиться ее затея и возбудить излишнее и опасное любопытство. Нужно было присутствие начальников здесь, может быть, и для того, чтобы они собственными глазами видели, что дело спасения народа начато, и с большим терпением и надеждой переносили особенно тяжелые последние дни погибавшего от осады города, ожидая конца начатого.
34-36. Иудифь не посвящает никого, даже начальников, в планы своего предприятия. Преисполненная глубокой веры в то, что дело ее — дело Божие, она ни от кого не ждала помощи, не нуждалась ни в чьих советах и указаниях, и потому не считала нужным до времени разглашать кому бы то ни было это Божие дело. Достаточно что эта дивная женщина, во всей этой истории действующая духом и силою истинных вдохновенных избранников Божиих, успела сразу внушить к себе столько доверия, что начальники, чувствуя близость избавления от врагов, напутствуют ее со столь облегченной душой: «ступай с миром, и Господь Бог пред тобою на отмщение врагам нашим!»