3 кн. Ездры 6
Последнее посещение мира Творцом (1–6). Граница между настоящим и будущим веком (7–10). Молитва Ездры об открытии ему дальнейших признаков конца (11–12). Признаки конца (13–28). Обещание нового откровения (23–34). Третье видение . Новая молитва Ездры о разрешении недоумений, возникающих вследствие угнетения избранного народа язычниками (35–59).
1. Для доказательства своей мысли, что последнее посещение мира Бог произведет Сам, автор проводит полную аналогию между началом мира и его концом. Как при создании мира Творец не прибегал к чьей-либо помощи, так Он не будет нуждаться в посреднике и для совершения последнего суда над людьми. Рисуемая здесь высокопоэтическая картина творения мира заимствована из предания (ср. Притч VIII:24–29; Пс LXXXIX:2). В славянской Библии точно передан смысл латинского выражения exitus saeculi — «исходы века». Так как рядом идет речь о ветрах, то, очевидно, под веком здесь разумеется небо, небесными воротами названы те отверстия в тверди небесной, откуда дуют ветры и выходят звезды, чтобы совершать свой установленный путь. По представлению древних каждое атмосферическое явление имело на небе особое помещение, снабженное дверями.
3. Под прекрасными цветами, по ходу речи разумеются цветы рая. По мифологическим представлениям древних цветами небесного сада являются звезды, рассыпанные по небосклону. Так как о звездах больше в этом отделе не говорится, несмотря на попытку автора дать исчерпывающую картину мироздания, то, очевидно, цветами и названы здесь небесные светила. Вместо подвижных сил (motae virtutes, Вульг.) следует читать: «силы движения», «силы, управляющие движением» (motte virtutes, лат. рукоп. ). По мнению Гункеля здесь имеются в виду ангельские силы (αί δυνάμεις των ουρανών, Мф XXIV:29), в ведении которых находятся светила. Этот взгляд разделялся и языческим миром. Сабеизм видел в каждой звезде Божество.
4. Речь об огнях, пылающих на Сионе, взята из Вульгаты (antequam aestuarent camini in Sion). Она представляет плод ошибки, так как в восточных переводах в данном месте говорится об утверждении оснований Сиона. Бенсли на основании рукописей восстановляет текст в таком виде: «прежде чем Сион предназначен был в подножие» (antequam aestimaretur scabellum Sion). Сион неоднократно называется в Ветхом Завете подножием (ύποπόδιον) Божиим (Пс XCVIII:5; CIX:1–2; CXXXI:7; 1 Пар XXVIII:2; Иез XLIII:7; Плач II:1) Гильгенфельд, Биссель и Цеклер предлагают читать вместо aestimaretur — aediticaretur, применяя данное место к заселению горы Сиона. Но автор никоим образом не мог рядом с явлениями, предшествующими творению мира, поместить событие, имевшее место много лет спустя. «Прежде нежели распределены были настоящие годы, и отвергнуты были посягательства тех, которые ныне грешат, и запечатлены были те, которые собирают сокровище веры».
5. До творения мира Бог с необычайной точностью определил все стадии в его развитии. Потому посягательства грешников не могут перейти положенной им границы; они будут отвергнуты. О печатях, полагаемых на челе рабов Бога, говорит Апокалипсис (VII:2–8).
6. Гункель обращает внимание на то, что автор говорит не о творческом слове, а о творческой мысли, и видит здесь доказательство более возвышенного понимания творческой деятельности Бога. Конец мира будет сходен с началом. Как при творении Бог действовал Один, так и при кончине мира Он будет действовать Сам, не прибегая к кому-либо иному. Здесь вовсе не исключается пришествие Мессии. Но для автора оно лишь одно из явлений, предшествующих кончине мира. Завершительный момент в мировой истории произойдет помимо Мессии.
7-10. Проводимая здесь граница между нынешним и будущим веком отличается наполовину загадочным характером, только слегка приподнимающим покров тайны над последними днями мира (ср. Гал IV:21–31). Он значительно смягчен в латинском переводе и еще более в печатном тексте Вульгаты. Речь Ангела о разделении времен в неприкосновенном виде сохранена в сирском тексте: «От Авраама до потомства Авраамова (ab Abraham usque ad generatorionem Abrahami), ибо от него родился Иаков и Исав, и рука Иакова в начале держала пяту Исава. Пята первого века Исав, а рука второго Иаков, ибо начало человека его рука, а конец человека его пята. Между пятою и рукою не ищи чего-либо другого, Ездра!» (Ср. эф., ар. 1, 2). Арабский перевод объясняет, почему настоящий и будущий век сопоставляются с пятою и рукою человека: «И вот пята и рука связаны между собою». В латинском переводе символы пяты и руки истолкованы, вследствие чего получилась мысль, что Исав будет концом настоящего века, а Иаков началом будущего. Задачей автора было показать, что между настоящим и грядущим веком не будет никакого промежутка: за первым тотчас последует второй. Для этого он пользуется тремя сравнениями. Первым из них автор, по мнению Фолькмара (41), хочет сказать, что образ конца начертан в первоначальной истории избранного народа. Там нет перерыва в смене поколений одного другим. За Авраамом следует его потомок, за ним Исав и Иаков и т. д. Кабиш (43–50) объясняет сравнение еще проще: переход от настоящего века к будущему произойдет точно так же, как происходит появление каждого нового поколения в избранном народа, без участия иноплеменной крови. Цеклер (454) понимает сравнение применительно к дальнейшим словам в том смысле, что будущий век будет следовать непосредственно за настоящим, подобно тому, как два внука Авраама родились у Исаака еще при жизни деда. В обстоятельствах рождения Исава и Иакова (Быт XXV:26) автор видит полную аналогию со сменою теперешнего века новым. Кроме исторических примеров он ссылается на устройство человеческого организма. В нем замечается тесная связь между нижнею оконечностью человека — пятою, и рукою, которая в вертикальном положении составляет верхнюю оконечность тела. В латинских рукописях ответ Ангела начинается непонятным выражением: «от Авраама до Авраама (ab Abraham usque ad Abraham)». Оно объясняется тем, что в греческом тексте стояло από τού Αβραάμ έπί τόν τού Αβραάμ (Volkmar) или έπί τόν τού Αβραάμ (Hilgenfeld). Греческий член был оставлен без перевода. В Вульгате применительно к контексту сделана поправка: «От Авраама даже до Исаака». Не менее темен смысл заключительных слов Ангела, где, очевидно, имеет место пропуск: «рука человека между пятою и рукою; о другом не спрашивай, Ездра». Фолькмар (41) и Биссель (649) разумеют под рукою человека царствование Нервы, падающее на промежуток между соседним отпрыском династии Ирода Идумеянина и наступлением владычества Иакова. Но такое понимание слишком произвольно. Гильгенфельд (Esra und Daniel, 21. Messias Judaeorum, 134) читает вместо manus membra, но это ничем не оправдываемое исправление только усложняет входящие в состав сравнений элементы Поэтому большинство исследователей высказывается за подлинность сирской редакции. Гункель предполагает здесь лишь неправильную интерпункцию при переводе греческой фразы: μεταξύ πτέρνης καί χειρός ούδέν άλλο ώήτει Έζρα. Ангел указывает, что «между пятою и рукою нет ничего другого», что бы не входило в состав человеческого организма, и призывает Ездру к пониманию сказанного: «разумей, Ездра» (ср. Мк XIII:14; Мф XXIV:15). Всеми своими сравнениями автор хочет выразить мысль, что новый век будет по пятам следовать за настоящим. Грядущий век назван веком Иакова, так как в нем будет царить Мессия, потомок Иакова. По мнению большинства исследователей под символом Исава писатель книги изобразил современное ему политическое положение евреев. Гильгенфельд (Judischs Apokalyptik 195); (Esra und Daniel. 22–23; Messias Judaeorum, 55), Гутшмид, Фолькмар (41, 361–362) и Визелер (278) видят здесь намек на династию Ирода Идумеянина, правившую Палестиной. Первые два исследователя относят происхождение книги к правлению Ирода Великого; остальные к царствованию последнего отпрыска Иродова дома, Ирода Агриппы. Благодаря своей сестре Веронике, бывшей любовницей Тита, Ирод Агриппа сосредоточивал в своем лице довольно обширную власть над Палестиной. Однако династия Иродов никогда не играла в глазах евреев такой крупной мировой роли, чтобы ее именем обозначать земной век. Это были лишь послушные рабы Рима, подобострастно исполнявшие все желания римских цезарей. Поэтому гораздо справедливее видеть в Исаве или Едоме символ Рима, власть которого в момент появления книги захватывала всю вселенную. Такого понимания держатся Элер (Herzog. Real — Encyklopedie, 2 Aufl., К, 660), Эвальд, Ланген (125–126), Вельгаузен (245), Гункель (365), Ширер (320–321) и Лагранж (490). У раввинов Рим нередко называется Едомом. У блаженного Иеронима отмечается то увлечение, с каким евреи все места Библии об Едоме относили к Риму: «Некоторые из евреев вместо слова dumah читают rumah, желая применить пророчество к римлянам вследствие ложного убеждения, что под именем Идумеи всегда разумеются римляне» (Comment. ad Jesajam, XXI, 11–12). Такое толкование проникло и в новозаветную литературу (Ориген, Тертуллиан, Амвросий, Григорий Великий, Августин, Исидор Севильский, Ефрем Сирин и Иаков Едесский). Должно заметить, что граница, проводимая автором между старым и новым веком, не отличается твердостью. Здесь, видимо, царствование Мессии, потомка Иакова, знаменует начало грядущего века. Ниже, в третьем видении (VII:29) оно отнесено к настоящему веку. Разница объясняется тем, что автор широко пользовался народными преданиями, где пришествие Мессии рассматривалось то как завершительный момент в развитии настоящего века, то как начало будущего.
13. Звучный голос, напоминающий шум вод многих (Иез I:24); (Откр I:15; XIV:2; XIX:6), принадлежит Богу. В этой подробности нельзя не заметить влияния иудейского учения о bath — qol (дочь голоса). Послепленное иудейство учило, что голос Бога в его непосредственном виде не может быть воспринят человеком. Его заменяет лишь эхо, доходящее до земли и называемое дочерью голоса (Hamburger, II, 92–95 Weber. System der altsynagogischen Theologie, 188–189).
14-16. Текст Вульгаты должен быть исправлен. «И если место, где ты стоишь, будет сильно колебаться, пока Он будет говорить, ты не ужасайся». Теперешнее чтение возникло вследствие неправильного разделения слов commotione commovebitur.
20. Век будет запечатлен (supersignabitur). Сравнение берется от письменного документа, в котором приложение печати составляет завершительный акт. О раскрытых книгах в числе прочих признаков конца упоминается у пророка Даниила (VII:10) и в Апокалипсисе (V:1). Гункель придает этим книгам то же значение, какое имеет запечатанная семью печатями книга в деснице Сидящего на престоле. Книги, видные на небе для всех, возвещают о разного рода бичах, имеющих обрушиться на человечество. Кабиш разумеет здесь книги, в которые записаны добрые и злые дела людей. По ним Бог будет судить людей при последнем посещении мира.
21. Уже в предыдущем видении отмечены были необычайные явления в области деторождения, как предвестники близкого конца. Женщины будут рождать на третьем или четвертом месяце беременности. Тем не менее, младенцы будут жить. Развитие их будет идти быстрыми шагами: годовалые дети будут говорить, как взрослые. Эта аномалия зависит от того, что до начала суда все души, пребывающие в хранилищах, должны оставить их. Быстрота развития точно также рассчитана на то, чтобы дать возможность всем отвечать на суде за свои свободные, а не бессознательные поступки.
23. Трубный звук возвещает о грозящей миру опасности (ср. Ам III:6; Мф XXIV:31; 1 Кор XV:52; 1 Сол IV:16).
24. Ср. V:9. Три часа представляют апокалиптическое обозначение срока, в течение которого будет царить на земле зло.
25. Блага будущего века составляют достояние одних праведников. Все грешники к этому времени будут истреблены. Лишь праведники выйдут невредимыми из всех испытаний (VII:28; IX:8; XIII:16–24; 1 Сол IV:15).
26. «И увидят людей, которые были восхищены (qui recepti sunt homines) и которые не вкусили смерти от своего рождения». Здесь разумеются Енох (Быт V:24; Сир XLIV:15, XLIX:16, Евр XI:5), Илия (4 Цар II:10–11, Сир XLVIII:9, ср. Прем IV:11), Моисей, сам Ездра (3 Езд I:4) и другие подобные праведники, пришествия которых ожидали перед кончиной мира. Их горячая проповедь произведет коренную перемену в сердцах людей (ср. Мал IV:5–6).
29. Текст Вульгаты, подобно 14 ст., нуждается в исправлении. «И пока Он говорил со мной, вот место, где я стоял, мало помалу заколебалось».
30. В полном виде данный стих имеет следующий смысл. «Я приду (veni) показать тебе это в будущую ночь. Итак, если ты снова станешь молиться и снова станешь поститься в течение семи дней, то я днем возвещу тебе еще больше». Ангел имеет в виду третье и четвертое видения. Откровение, даруемое днем, в глазах автора является высшею ступенью, сравнительно с обычными ночными видениями. В латинском тексте употреблено прошедшее время в приложении к имеющим быть откровениям в знак того, что слова Ангела непременно исполнятся.
32. В латинском тексте вместо правильного действия идет речь о праведности (directionem).
34. По мнению Гункеля здесь приводится народная пословица. Смысл ее довольно темен (Et noli festinare in prioribus temporibus cogitare vana, ut non properes in novissimis temporibus). Фолькмар видит здесь призыв к тому, чтобы автор не увлекался неосмотрительно земными мыслями, подобно нынешнему веку, но в то же время и не слишком нетерпеливо ожидал нового века. Гункель предполагает, что слова ut non properes представляют перевод греческого μή σπεύσης. Глагол σπεύδω у LXX часто употребляется в значении — «приходить в ужас», «пугаться», Ангел предостерегает Ездру от чрезмерного увлечения мудрствованиями, указывая ему на возможную опасность потерять из-за этого блаженство: «Не предавайся с торопливостью праздным мыслям, вращающимся около прошлого века, чтобы тебе не испытать страха в последнее время».
35. Ранее не было речи о том, чтобы автору заповедано было поститься в течение трех недель. Отмечено лишь, что он постился согласно воле Ангела семь дней перед вторым (V:13, 20–21) и третьим видениями (VI:35). Так как три седьмины поста исполнились к началу третьего видения, то нужно предположить, что подобные же приготовления имели место и перед первым видением. Умолчание о них объясняется тем, что внимание автора было сосредоточено не на внешней обстановке, а на философской проблеме, которую он пытается разрешить. Уже Фабрицию бросилось в глаза сходство данного места с книгой пророка Даниила (X:2), которой автор подражает во многих случаях. Даниил перед своим главным видением постится три недели, не вкушая ни хлеба, ни мяса, ни вина. Фолькмар и Эвальд признают в данных словах ссылку на книгу Даниила, так как в повелении Божием Даниилу писатель нашей книги видел заповедь, обращенную к нему самому. На Библию в то время смотрели, будто бы, как на слово Божие, обращенное не к одному только известному лицу, но и к каждому читателю в отдельности. Против такого понимания говорит та самостоятельность, которую автор обнаруживает в отношении к своему образцу: он разбивает трехнедельный пост, предшествующий видению Даниила, на три поста по седмице каждый перед каждым из трех первых видений.
38. Ср. Быт I:1–3. Творческое слово «да будет» отнесено здесь к началу неба и земли. Слово это немедленно исполнилось: оно произвело свое действие. «И слово Твое произвело (perfecit) действие».
39. Быт I:2. «Звука человеческого голоса еще не было по Твоей воле» (abs te). Бог считается Создателем человеческого голоса: Он руководит человеком при наречении им имен животных (Быт II:19–20)
40. Свет существует до творения мира. Он составляет часть Божественного Существа. На земле можно видеть только скудную часть этого света, другая составляет принадлежность того мира, творение которого предшествует земле.
41. Амвросий отожествляет духа тверди со Св. Духом (De Spiritu Sancto, II, 7). «Ездра научает нас, что Дух сотворен, говоря в третьей книге: «И во второй день Ты сотворил духа тверди». Но для такого понимания нет оснований. Раньше (39) говорилось уже о Духе, носившемся при начале творения. Под Ним несомненно разумеется Дух Божий, орган Божественного откровения. Послепленное иудейство было убеждено, что приказание Бога могло быть обращено только к разумному существу. Таким образом сложилось представление о Духе тверди, т. е. об Ангеле, стоящем во главе небесного свода (ср. Быт I:6).
42. Учение о том, будто мир разделен на семь частей, из которых одну часть занимает вода, а остальные суша, взято автором из современных ему космологических представлений. Оно встречается в мифологии индусов и персов. Его разделяют греческие ученые-математики (Климент Римский, Recognitiones, IX, 26). По взглядам Аристотеля, Сенеки и Плиния Младшего, море занимает незначительную часть сравнительно с сушей. Деление земли на семь частей характерная черта иудейства. По воззрениям раввинов на столько же частей разделяется рай и ад (Gfrorer, II, 43). В связи со взглядом на отношение суши к морю стоит мистический смысл, связываемый Филоном с единицей и шестью. По его убеждению шесть первое совершенное число после единицы. Согласно этим числам осуществляется все, как мера суши, так и мера моря. Теория Птоломея, учившего, что только шестая часть земли обитаема, а остальное пространство покрыто водою, на некоторое время сменила прежние представления, но в средние века они всплывают снова. Рожер Бэкон (Opus Majus) признает этот взгляд Богооткровенным. Опираясь на пророческую книгу Ездры, Xристофор Колумб доказывал, что океан занимает ограниченную часть пространства (Lucke, 167–168; Volkmar, 49; Hilgenfeld Judische Apokatyptik, 229; Gunkel, 367).
44. В рукописном тексте идет речь о цветах с неподражаемой окраской (colore inimitabiles).
45-46. Ср. Быт I:14. Автор выдвигает на первый план служебное значение звезд, так как он знает, что языческий мир почитает их за богов.
49-52. В Вульгате и славянской Библии бегемот ошибочно назван Енохом. Легенда о двух гигантских животных — бегемоте и левиафане, сотворенных Богом в пятый день, возникла в иудействе вследствие неправильного понимания слов Бытописателя: χήτη τά μεγάλα (Быт I:21). Иерусалимский таргум объясняет их таким образом: «В пятый день Бог сотворил громадные водяные чудовища Левиафана и его самку, которые берегутся ко дню утешения». Прем. Исаия называет их безразлично левиафанами (XXVII:1). Бегемот и левиафан отчетливо различаются в книге Иова (XL:10; XLI:26). Во всех легендах, сложившихся о бегемоте и левиафане в послепленный период, отражается удивление перед их необычайными размерами и силой. Гункель видит здесь отголосок древних мифологических представлений океана. Первоначально для бегемота и левиафана назначена была водная стихия, но так как седьмая часть всей земли, занимаемая водою, не могла вместить их, то Бог разлучил их друг от друга. Бегемот живет на суше, левиафан в водах. Бегемот иначе называется диким быком, который лежит на тысяче гор (Пс XLIX:10). Ежедневно он истребляет на них всю растительность, но ночью трава вырастает снова, как будто бы ее совсем не трогали, по слову Писания (Иов XL:15): «горы приносят ему пищу» . Этот бык предназначается для пышного пиршества праведников, почему о нем и говорится: «Тот, Кто сотворил его, занесет на него свой меч» (Иов XL:14). В других местах Талмуда чувственный характер трапезы, ожидающей праведников в будущей жизни, очерчен еще резче. Исполинские животные, сотворенные Богом в пятый день, были опасны для существования мира. Если бы они стали размножаться, то опустошили бы весь мир. Ввиду этого Бог оскопил самца, а самку убил и мясо ее засолил для будущего торжественного пира, которым праведники встретят пришествие Мессии (Laurence. Gfrorer . Prophetae Veteres Pseudepigraph, 160. Hilgenfeld . Messias Jedaeorum, 60; Judische Apokalyptik, 178, 230. Volkmar, 51, Gfroгег . Geschichte des Urchristenthus, II, 32–35. Gunkel, 368).
55. 3 Езд VI:59; VII:11; Рим IV:13. Идеалы древнего Израиля не шли дальше Xанаана; послепленное иудейство мечтало уже о владычестве над всем миром.
56. Сравнение других народов с каплями, падающими из ведра, и с пылинкой на чашке весов, встречается у пророка Исаии (XL:15, 17). Здесь этот взгляд на языческий мир выражен лишь с большей резкостью.
58. Первенцем народ Израильский называется в Псалтири (LXXXVIII:28). Автор указывает в постепенно возвышающемся порядке те преимущества, которыми пользуется Израиль перед другими народами. В латинском тексте он назван еще ревнителем Бога (aemulatorem). По мнению Гункеля это выражение представляет неточный перевод греческого ζηλωτός. По смыслу здесь идет речь об отношении Бога к Своему народу, а не наоборот. Ревнителем называет Себя Иегова (Исх XXXIV:14) для обозначения тесных уз любви, привязывающих его к Израилю. Автор пророческой книги Ездры отмечает, что его родной народ был предметом самой горячей любви Бога, соединенной с ревностью.